Раджу прочитати статтю. Розширює розуміння про іслам і практичні духовно/політичні речі, що відбуваються у світі і можуть в підсумку відбутися.Художнику Олегу Каленчуку 57 лет. Борода, шапочка, пронзительные голубые глаза и.. новое имя — Мухаммед Али. Стандартная крымская девятиэтажка. Перед дверью разуваемся. Стульев нет, но много ковров, роль кухонного стола выполняет скатерть на полу. На стенах график ежедневных намазов и картины. Он спокойно смотрит в глаза, его не раздражает въедливость журналиста, ислам дал ему все ответы. И наверняка избавил от целого ряда вопросов.
-------------------------------
- Меня чаще всего спрашивают – как я пришел к исламу. Можно сказать, что сама жизнь в итоге привела меня к такому решению. В человеке с детства заложен инстинкт поклонения, необходимость религиозной самореализации. Я стал искать Бога после школы. Хипповал, увлекался молодежными течениями, катался по стране. Увлекался буддизмом. В какой-то момент мы с другом даже уехали на Памир – ушли в горы, хотели там жить с учебником йоги. Потом было время Евангелия, но я не поверил. Меня смущали какие-то вещи…
- Что именно?
- Хотя бы постулат «возлюби ближнего своего». Красиво, но что с этим на практике делать? Кто мой ближний? Допустим, один сосед у тебя мусульманин, другой еврей, с третьим ты ходишь в церковь, четвертый – неверующий родной брат. Кто для тебя «ближний», а кто нет? Эту заповедь нужно расшифровывать. И все эти подробности в исламе есть, а в христианстве – нет, и поэтому священники могут каждый по-своему объяснять тебе эти вещи.
В начале 90-х стал ездить в Москву, выставлялся на Арбате. Тогда же вновь начал читать Бхагавадгиту, потом взялся за Библию, ходил в баптистские церкви. А когда дошел до Корана, то с первого раза и не понял. Он показался мне какой-то сжатой Библией. Но когда я начал его перечитывать, ко мне внезапно пришло понимание истины. Я в тот же день поспешил в мечеть, чтобы принять мусульманство. Я внезапно испугался, что умру до того, как приму Всевышнего.
- Страшно было?
- Страшно было вновь потерять Бога, вернуться на прежний уровень. В мечети ко мне тоже поначалу отнеслись настороженно. Предупредили, что это будет непростой путь. Но я уже не видел пути назад.
- Религия – это не только вера. Это ещё целый набор социальных условностей. Легко было пересаживаться на новую почву?
- Нелегко. Начать с того, что приходилось приучать себя сидеть на полу. В своем искусстве я отказался от изображения живых существ. Трудно было тогда в Крыму купить мясо, зарезанное по шариату. Приходилось самому резать курицу, рыбу. Поначалу не хватало знания крымскотатарского, сегодня не хватает уже арабского.
- Как реагировали ваши друзья?
- В Коране четко сказано «не берите себе друзьями неверующих». Я тогда жил с одной женщиной, у нас был общий ребенок. Она была Свидетелем Иеговы и считала ислам лжерелигией. И с друзьями та же ситуация. Я пытался объяснить им, но они не хотели понимать и я расстался с ними. А новых друзей я обрел где-то через год. Ко мне ведь тоже присматривались – а может он так просто зашел в мечеть, может он случайный. Потом когда присмотрелись, стали ближе знакомиться.
- А родители?
- Никто не обрадовался (усмехается). Папе я пытался объяснить, но он задавал мне такие вопросы, на которые у меня в то время не было ответов. А маму я смог убедить и она приняла ислам вслед за мной. Правда, для этого мне потребовалось 10 с лишним лет.
- А ваша жена?
- Она учительница, преподаватель русского языка. Мы и женились по шариату, но она долго оставалась неверующей. А ведь вы не можете заставить свою жену одеваться в соответствии с традицией, если она не верует: человек сам должен принять такое решение. Но я не отставлял надежды, что мне удастся её убедить – и, в итоге, спустя два года после свадьбы моя супруга сама пришла в ислам.
- Ваше творчество изменилось после принятия новой веры?
- У каждого художника творчество меняется с течением жизни. Хотя люди со стороны говорят, что мои картины — не христианские. Не знаю, в чем они это ощущают, я ведь и до принятия Корана рисовал, в основном, пейзажи. Разве что до прихода в ислам я часто писал под музыку, в том числе и под рок-музыку. В исламе же места для музыки нет, и это спокойствие стало ощущаться в моих работах. Мусульмане же вообще живут в покое – без сильных эмоций.
- Мне кажется, телевизионная реальность опровергает ваши слова
- Когда я принимал ислам, не было всех этих историй про террористов. Не было разговоров про Аль-Каиду, не было Чечни. Не было у людей тогда таких страхов перед мусульманами.
- А сегодня то, что люди видят и слышат об исламе – не отвращает их?
- Всё, что сегодня говорят об исламе, вызывает любопытство и желание узнать, что происходит в этой религии на самом деле. Все знают, что телевизор не говорит правды.
- Вы помните свою реакцию, когда противостояние между западной цивилизацией и исламским миром стало нарастать?
- Было неприятно. Но потом начали всплывать подробности о том, что взрывы в Москве были организованы как провокации, что взрывы 11 сентября – это тоже провокации…
- А как вы объясняете себе ту войну, что де-факто уже идет в разных регионах мира с участием мусульман?
- Кому-то выгодно, чтобы была война. Те, кому это выгодно, находят под это деньги. В самом исламе всего этого нет, мы мирная религия. Нельзя устраивать какие-то подпольные взрывы среди тех, кто живет рядом и не ждет от тебя ничего плохого. Это не ислам. Да и вообще, те мусульмане, что строго придерживаются Сунны – они не выступят против правителя. Многие исламские течения – это чистая политика. «Братья-мусульмане», «Хизб ут-Тахрир»…
- Как вы относитесь к фундаменталистам?
- Есть ранние толкования Корана – как его понимали Пророк и его сподвижники. Те же «Хизб ут-Тахрир» предлагают альтернативные понимания аятов, ставя своих шейхов выше сподвижников Пророка. То же самое и с хабашитами, которые трактовки своего шейха ставят выше объяснений древних ученых. Наш принцип один – не отступать от изначальных пониманий, и в большинстве крымских мулл я вижу своих единомышленников.
- В православии есть постулат, что грех внутри Церкви – это не грех Церкви, а грех против нее. Мы видим сегодня много в исламском мире нетерпимости, жестокости. Где критерий потребного и непотребного?
- Только в Коране и Сунне. В целом ряде исламских государства — Сирии, Иордании, Египте – веками жили христиане и иудеи, которых никто не трогал. Их церкви и синагоги остаются целыми по сей день. И была Андалузия в Испании, откуда мусульман выгнали и забрали их имущество. И в Югославии были этнические чистки против мусульман. Сегодняшние события – это тень крестовых походов, которые даже ещё не закончились. Просто методы другие – стравливают шиитов и суннитов, выращивают мусульманские партии. И смотрят со стороны, как мусульмане убивают друг друга.
- Происходящее в исламском мире, по-вашему, инспирируется его противниками?
- Конечно.
- Христиане готовы признавать, что с именем Христа могут совершаться несправедливости. Вы себе такую роскошь можете позволить?
- Если нет соответствующего довода в Коране – конечно. И мусульманский священник может ошибаться.
- «Талибан» взорвал статуи Будды в Афганистане, слышали?
- А вы не думали, почему эти статуи простояли в Афганистане до 21 века? Ведь там раньше тоже жили мусульмане. Их взорвали потому, что сегодня кому-то выгодно это сделать и добиться резонанса по всему миру. Если бы статуи Будды были вредны мусульманам – они бы давно были уничтожены. Не мусульмане сжигали Александрийскую библиотеку. Это христиане сделали.
Вы поймите – в Коране есть всё. Как общаться с христианами, как с ними уживаться. Там есть целая наука – как общаться с иноверцами. А у христиан этого нет.
- А в чем принцип сосуществования с христианами?
- Надо объяснять тем, кто находится в заблуждении, их ошибки. Я не могу никого заставить, не могу трогать твою церковь. В ОАЭ – исламском государстве – зарегистрировано 80 конфессий. Но ведь надо понимать, что и мир меняется. СПИД, пьянство, наркомания, беспризорность, аборты – все это сокращает христианское население и почти не касается мусульман.
- Как русские реагируют на вас?
- Нормально. Ну, иногда Бен Ладеном называют (улыбается). Но в Крыму с каждым годом всё больше славян принимает ислам. Я долго вообще был один, потом появилось ещё двое русских. Дальше – больше. Раньше это были женщины, вышедшие за мусульман, а теперь и молодые мужчины, до сорока. Их всех приводит неудовлетворенность. Антиисламская кампания в последние пять лет только усилила интерес к нашей вере.
- Ислам регламентирует все стороны жизни. Люди идут за простыми ответами? Нет тоски по сомнениям?
- А в чем достоинства сомнений?
- Но ведь художник – это человек сомневающийся.
- Можно сомневаться в своей работе, но не в религии.
- Вы всегда сравниваете Коран и Библию, мусульман и христиан. Почему?
- Мне это близко, я ходил в церковь, несколько раз читал Библию. Поэтому я постоянно сравниваю. Судите сами: в исламе разводы разрешены, в христианстве запрещены, но на Западе их куда больше.
- Вы все еще русский?
- Я русский, но в исламе есть лишь верующие и неверующие. Скажите, русские за границей – они кто? Я утратил национальность, но обрел Бога.
- Но крымские татары остаются татарами, несмотря на мусульманство.
- Я в отличие от татар – чистый мусульманин: всё, что мне нужно, беру из Сунны и Корана. От всех национальных традиций, так или иначе связанных с христианством, я отказался.
- Вам комфортно жить в Крыму?
- Да. И в целом в стране – хорошо. Как говорят некоторые братья – на Украине больше свободы, чем в некоторых исламских странах. В России уже хуже обстановка – многие книги там запрещены: «Личность мусульманина», «Крепость мусульманина», «Книга единобожия».
У меня две дочки – Сабрина и Амина. В школе их немного дразнят другие девочки – ведь мои дети ходят в платках, в длинных платьях. Мы объясняем им, что надо терпеть, хотя, конечно, мусульмане должны жить среди мусульман. Если приверженцев ислама в государстве меньше половины – мы должны переезжать в те страны, где мусульман большинство. Не хочу, чтобы моим детям в школе рассказывали теорию Дарвина, чтобы они видели пьянство повсеместное, отсутствие целомудрия. Единственное оправдание для меня – что мы занимаемся здесь призывом людей к исламу.
- А как же искусство?
- Музыка ушла. Все искусство, связанное с изображением живых существ – ушло. Литература потеряла для меня смысл после знакомства с Кораном. Кинематограф – это тоже для меня потерянное время. Разве что осталась живопись. Я могу этим наслаждаться, получать эстетическое удовольствие.
- Вы всегда были таким спокойным человеком?
- Нет (усмехается). Очень вспыльчивый был. Теперь меня очень трудно вывести из себя. Сильный не тот, кто может повалить четырех, а кто может сдержать свой гнев.
- Вы в деньгах нуждались до принятия ислама?
- У меня не было нужды в деньгах – ни до принятия ислама, ни сейчас. И разочарования в профессии у меня не было. Был просто духовный поиск. Я, кстати, как-то посчитал, что мои картины сегодня находятся в сорока странах мира – от США до Японии. И покупают их не только мусульмане
- За границей были?
- Совершал хадж в Саудовскую Аравию 9 лет назад.
- Ваши более жесткие в вере братья – они бы стали со мной общаться?
- Да, конечно. Более того, они бы с вами стали много общаться. Скорее эти разговоры вам самому бы надоели, чем им. Мы не будем переубеждать, мы станем объяснять. Результат нашего разговора будет зависеть только от Аллаха.
- А джихад?
- Это крайняя мера. Когда на тебя напали – ты имеешь право защищаться. Если человек не хочет ислама – ты ни в коем случае не можешь его заставлять.
- Когда речь заходит о Коране, всё время приводят аяты об убийстве неверных.
- Это одна половина предложения. Вторая половина предложения всегда такая – «если они на вас напали». Без второй половины эти фразы просто вырваны из контекста. Одно дело – «убей неверного, если он на тебя напал». Другой – просто: «убей неверного».
- Исламские фанатики существуют?
- Да, такое течение есть – «такфириты». Посланник Аллаха назвал их собаками ада и велел убивать их, где бы они вам не встретились. Речь о тех агрессивных людях, которые всех непримкнувших к ним мусульман объявляют неверующими. Но мы подчиняемся крымскому муфтию. Его убеждения соответствуют традиционному исламу.
- В каких случаях вы бы взяли в руки оружие?
- Только при нападении. Чтобы защитить дом, семью.
- В каких ещё случаях настоящий мусульманин будет воевать?
- Только ради Аллаха. Чтобы слово Аллаха было выше всех остальных слов.
- Но ведь это означает войну завоевательную.
- Вы не можете жить просто так и делать, что хотите – хотя бы потому, что вы пришли в эту жизнь не по своему желанию. Человека нельзя просто оставить наедине с Декларацией прав независимости. Христиане могут жить в мире с мусульманами, если мусульмане смогут проповедовать в среде христиан. Исконных территорий не существует – вся земля принадлежит Аллаху.
- Но ведь мусульмане не пустят христианских проповедников к себе?
- Нет, не пустят (молчит). Вам это кажется нелогичным, но это потому, что вы…
- Не мусульманин?
- …не знаете глубоко эти религии (пауза). Мы считаем, что в христианстве – заблуждения. Что там проповедовать?…
- То есть для вас это дорога с односторонним движением?
- Да.
- Получается, христиане должны силой сдерживать экспансию мусульман?
- (молчание) В истории ислама они (христиане) первые проявляли агрессию. Не давали проповедовать, не желали подчиниться, организовывали военное противостояние.
- С христианами можно договориться на основе логики, разума. До них можно достучаться аргументами. Это сила или слабость?
- Это слабость (пауза).
- То есть мирное сосуществование невозможно?
- Оно возможно, если слово Аллаха будет выше всего остального. Если человек не хочет принимать ислам, он должен платить налог. За этот налог его исламское государство будет защищать. У него будут права, он будет под защитой.
- Либо проповедь, либо налог за иноверие. Варианта всего два?
- Третий вариант – война. Но для этого мусульманами должно быть большинство населения страны. Если в Англии мусульман станет 80% населения, и они скажут, что хотят жить по законам шариата – кто им помешает?
- То есть Европа права, защищаясь от мусульман?
- По-своему, конечно, они правы. Им не хочется шариата, им не хочется жить под мусульманами. А какой человек неверующий захочет подчиняться верующему? Но на сегодняшний день наш метод – только проповедь. Если не получается – нужно терпеть. Пока на какой-то территории нет исламского государства, никто из мусульман по собственной инициативе делать что-то агрессивное не может, не имеет права. Если же мы живем на территории какого-то светского государства, мы обязаны подчиняться его законам. Мусульмане – законопослушные люди.
- У вас нет ощущения приближающейся войны?
- Нет.
- То есть вы не верите, что она может случиться?
- Вы спрашивали об ощущениях – я ответил…
Джерело - Цензор.Нет
Немає коментарів:
Дописати коментар